На вопросы газеты отвечает председатель подкомитета по газу российской Госдумы Валерий Язев.

– Когда в прошлом году впервые заговорили о так называемом “плане Проди” по расширению поставок российских энергоносителей в Европу, назывались впечатляющие цифры, чуть ли не удвоение поставок газа. Это реально?

– Не думаю, в этом нет нужды. Мы сейчас поставляем в год порядка 130 млрд. кубометров, и это столько, сколько Европа может взять. Там сложился баланс по объемам и ценам между поставщиками – Норвегией, Голландией, Алжиром и нами, наша доля – порядка трети всего импорта ЕС. По сути и газопровод через Польшу и Словакию, и “Голубой поток” приведут не к увеличению потоков, а к их перераспределению по транспортным коридорам. В общем, рынок сложился. Естественно, всех волнуют гарантии поставок на будущее и вопросы ценообразования. Пока нам удавалось заключать договоры по схеме “бери или плати”. То есть газ законтрактрактован на годы вперед на условиях, что у нас или берут оговоренные объемы, или просто платят, даже не взяв газ. Наши клиенты, а это оптовые перекупщики газа – Gaz de France, ENI, Ruhrgas, Wintershall, – оказываются в сложном положении. Они обязаны брать по заранее определенной цене, рынок же меняется, цена может упасть, как это было, например, 2 – 3 года назад, когда нефть рухнула до 8 долл. за баррель. Газ же повторяет по сути цену на нефть с отставанием на 4 – 6 месяцев. Он тоже провалился, а контракты-то подписаны. Я, например, за создание “газового ОПЕК”, который определял бы цену предложения исходя из баланса спроса, предложения и реальных затрат. Когда газ упал вслед за нефтью, цена не покрывала даже реальных затрат на добычу, транспорт и сбыт.

– То есть цены на нефть и газ нужно “развязать”?

– Жесткую корреляцию нужно убрать, так невозможно. Ведь структура затрат на добычу и транспорт нефти и газа разная. В нефти самая дорогая составляющая – добыча, и относительно дешевая – транспорт. В газе относительно дешевая добыча, а транспорт чрезвычайно дорог. Затраты на транспорт – самый дискуссионный вопрос. Почему я против ратификации договора к Энергетической хартии, который обсуждается уже 8 лет? Он предусматривает, что подписанты должны на недискриминационной основе допустить всех желающих к своим трубопроводным системам. У нас сложился национальный тариф – 35 центов за тысячу кубометров газа на 100 км. На Украине, в Европе – это 2,5 доллара. Если мы поднимем цену на транспорт, цена на газ подскочит с нынешних 14 долл. до 30 с лишним. Нам придется запустить туркмен, казахов и узбеков в наши трубопроводы для транспортировки в Европу, а они суммарно могут без проблем поставить 50 млрд кубов в год. Сейчас у них мощности неразвиты, но как только решится вопрос транспорта, транснациональные корпорации вложат деньги в добычу и транспортировку, путь-то короткий. И тогда их газ будет в полтора раза дешевле нашего на границе с Германией, а потери “Газпрома” составят 4,5 – 5 млрд. долл. в год.

– Но ЕС ставит ратификацию Энергохартии как условие инвестиций в российский ТЭК.

– От того, ратифицируем мы хартию или нет, инвестиционные рейтинги страны не изменятся. Сегодня “Газпром” привлекает деньги в крупные проекты под 18% годовых в валюте, а British Petroleum или Shell – по ставке LIBOR + 3, то есть 7%. Если мы присоединимся к хартии, им будет намного выгоднее, чем российским компаниям, разрабатывать наши месторождения. Разработают, прокачают по нашим дешевым трубам, перепродадут, получат сверхприбыль. Нам это зачем?

– Кстати, российских производителей касается принятая в 1998 году Директива ЕС по либерализации газового рынка?

– Эта директива бьет по сложившимся монополистам – и здесь интересы России и крупных распределителей газа, тех же Gaz de France, Ruhrgas, Agip, Statoil и др., совпадают. Я так считаю: внутри Европы они могут перестраивать отрасль, как хотят – хоть 100, хоть 200 компаний. Но они должны понимать, что на входе в Европу энергоресурсы будут дорожать. Дешевые газ и нефть кончились. Все наши месторождения – на Крайнем Севере, на шельфе. Уже одна добыча получается 15 долларов за тысячу кубометров, а еще транспортировка. Энергоресурсы будут дорожать, и с этим европейцам придется смириться. Сейчас оптовый покупатель берет у нас газ на границе с Германией по 132 долл. за тысячу кубометров, а конечный потребитель получает по 230 – 240. Вот пусть на этих 100 долларах резвятся, как хотят, норму прибыли уменьшают, акцизы. Они же все это хотят оставить как есть и требуют, чтобы мы понижали цену на газ. Это нереально.

– Вы говорите, что рынок сложился. Но по прогнозам ЕС доля газа в энергобалансе будет расти. Значит, его потребуется больше.

– Рост непринципиальный, сейчас доля 22%, будет 27%. В ближайшие десятилетия будут развиваться альтернативные источники, в том числе и атомные, что бы ни говорили “зеленые”. Магистральный же путь развития энергетики у них – энергосбережение. Нас дешевый газ развратил. Энергоемкость нашего ВВП в 7 – 12 раз выше, чем в развитых странах, мы пережигаем порядка 80 млрд кубометров в год.

– Иными словами, перспектив для существенного увеличения газовых доходов нет?

– Альтернатива экспорту – повышение цен внутри, и оно неизбежно. Другой путь – глубокая переработка газа. Мы продаем сырье, чтобы получить валютную выручку, в прошлом году – порядка 11 млрд. долларов. Если бы мы перерабатывали газ и экспортировали продукты химии, потратили бы в три раза меньше газа, а получили бы ту же выручку. Это альтернатива экспорту без резкого повышения внутренних цен. Для неспециалиста все понято: давай больше газа на экспорт, больше денег. На самом деле рынок – живой организм, не терпит дисбаланса. Вот пример. Почему не разрабатывается Штокмановское месторождение? Уникальные залежи, 3,2 трлн. кубометров газа, 650 км от берега Баренцева моря, меньше 2 тыс. км до Германии. Но добыча дорогая, порядка 20 долл., в России его не продать, а Германии газа хватает. Можно было бы развивать первую очередь месторождения с поставкой 40 млрд. кубов за границу. Но разрабатывать может только международный консорциум. Они разработают, поставят в Германию и вытеснят газпромовский газ по замещению. Нам это надо?