«Наш театр разгромлен. Господа журналисты, помогайте!» — такое сообщение разослал по электронной почте Николай Коляда, приглашая журналистов на пресс-конференцию. Пришли многие, не только журналисты - преподаватели вузов, коллеги из других театров, депутат Государственной Думы, зрители. Но впервые их не пустили во всегда гостеприимное фойе, короткая пресс-конференция состоялась у входа в театр, под палящим солнцем. входная дверь в театр была наглухо закрыта, афиши содраны, на стене было от души намалевано огромными буквами - «Ремонт».

На самом деле, как пояснил Николай Коляда, в театре не ремонт, а погром. Накануне он пришел на работу, его встретили запертые двери. Подошли некоторые актеры. «Я не знаю, как это у меня получилось, — удивляется Коляда, — но я изо всех сил дернул решетку на окне, и она отошла. Мы через окно забрались в помещение и там увидели страшную картину...»

По словам драматурга, уютное фойе с домоткаными ковриками и салфеточками было густо залито краской, а в зрительном зале все было раскурочено и изуродовано, будто неизвестные вандалы орудовали молотком. Ни Коляда, ни артисты, шокированные увиденным, даже не смогли толком понять, что именно из театрального имущества уцелело, а что погибло безвозвратно. Времени на осмотр было немного, «вовремя» появившиеся представители правоохранительных органов попросили всех собравшихся выйти вон.

Вчера Николай Коляда был на приеме у прокурора Кировского района, где ему официально пообещали «дать возможность вынести оставшееся оборудование», потому что на данное помещение театр, как выяснилось-таки после долгих разбирательств, не имеет никаких прав. Куда именно следует выносить — не пояснили. Вроде бы где-то есть пустующий тир.

В результате погрома без крыши над головой и без работы остались сорок четыре человека. А Екатеринбург остался без «Коляда-театра», который составлял гордость театральной России. Театр прожил под этой «арендованной» крышей два года, превратив полузатопленное захламленное помещение в храм Мельпомены и попутно заплатив долги арендаторов, некоего молодежного поэтического объединения. Поставил 16 спектаклей для детей и взрослых по классическим произведениям, своим пьесам и пьесам своих учеников. Но сохранить театр не помогли ни аккуратная арендная плата, ни аншлаги, ни восторженные отзывы прессы, ни только что прошедшие успешные гастроли в Москве, ни завершившийся совсем недавно международный фестиваль драматургов «Евразия», который проходил на площадке «Коляда-театра» и только благодаря Николаю Владимировичу. Второго августа должен был открыться новый, третий по счету театральный сезон — открытие не состоится в любом случае.

Возможно, в отдаленном будущем у театра и появится пригодное для жизни помещение, переговоры об этом Коляда ведет уже больше года, вынужденно отказываясь от ангаров, неотапливемых складских помещений и фойе. По слухам, ему даже предложили «под него» «выселить» другой театр, который теряет свое помещение за долги, чего, казалось бы, еще желать — но Коляда почему-то отказался вить свое гнездышко на чужом пепелище. Его бы совестливость — да власть имущим, которые на всех углах радостно рапортуют, что «Коляда у нас один», что понимают его значимость и осознают масштаб его деятельности. Понимают, а вот помочь ничем не могут, ну нет в полуторамиллионном Екатеринбурге, превратившемся в одну большую элитную стройку, пристойного помещения для театра, созданного всемирно известным драматургом, автором школы современной драматургии и талантливым, как показало время, режиссером.

— И что вы намерены делать? — допрашивали журналисты Коляду, который так и стоял на солнцепеке, не догадавшись уйти в тень. И сами предлагали варианты: — Может, в Москву переберетесь? Или на площади перед мэрией будете играть? А голодовку не будете объявлять?

— Голодать? — устало переспрашивал Коляда. — А оно мне надо? Я был богатым человеком, пока не создал свой театр. Все мои авторские гонорары два года уходили на зарплату артистам и декорации. Теперь нас выкинули на улицу. В будущем году мне исполнится пятьдесят лет. У меня сердце болит...

На крылечке перед запертой дверью плакали актрисы. Народ расходился безмолвно, как с похорон. Светлая память?