К 2020 году пенсии россиян могут уменьшиться вдвое

На прошлой неделе в Екатеринбурге состоялась международная конференция «Судьба России: вектор перемен». В числе участников этого форума, организованного Фондом Бориса Ельцина, был директор Института экономики переходного периода Егор Гайдар. В своем выступлении он дал оценку рискам, с которыми может столкнуться российская экономика в ближайшие 15 лет.

Кризис можем не заметить

Вопросами устойчивости российской финансовой системы Институт экономики переходного периода занимался совместно с Центром стратегических разработок. Исследования проводились в рамках работы над трехлетним бюджетом, который обсуждается сегодня в Думе, и в рамках разработки стратегии развития страны до 2020 года,

— Сама идея анализировать риски при стратегическом планировании свидетельствует о том, что российские власти извлекли уроки из опыта предшествующих лет. Нельзя забывать, что Советский Союз развалился не из-за того, что напали враги, а в результате затяжного экономического кризиса, — подчеркнул Егор Тимурович.

По его словам, оценка рисков на период до 2010 года была сделана, исходя из пессимистических сценариев, однако увидеть что-либо катастрофическое не удалось, Даже если случится двукратное, но кратковременное падением цен на нефть, как в 1998 году, российское общество перенесет такой кризис безболезненно. Ведь в стране сегодня есть крупные золотовалютные резервы, Стабилизационный фонд, профицит бюджета. Но анализ долгосрочных перспектив не дает повода для подобного оптимизма.

И успех порождает проблемы

По основным показателям экономического развития Россия отстает от ключевых стран Европы лет на 50. Так было и при царе, и при коммунистах — на протяжении последних 130 лет.

— Это не значит, что мы не способны преодолеть отставание, — говорит Гайдар. — Но, обсуждая перспективные планы своей страны, надо оглядываться на то, что происходило полвека назад в Европе.

А там наблюдался стремительный экономический рост, связанный с послевоенной либерализацией экономики. И создавались масштабные социальные программы.

Не в том ли периоде, когда политической элите казалось, что денег хватит на все, заложены корни финансовых и политических кризисов, с которыми сегодня сталкиваются Германия и Франция?

Темпы роста российской экономики в течение последних девяти лет аномально высокие. На фоне успешной налоговой реформы и высоких цен на нефть доходы бюджета растут на 13 процентов в год. Соответственно находятся популисты, готовые спросить, почему правительство не замечает те или иные проблемы, сидя на мешках с деньгами. А у правительства возникает соблазн принимать огромные расходные обязательства. Отсюда и национальные проекты.

— Я рад, что зарплата врачей и учителей начала расти. Стопроцентно поддерживаю идею компьютеризации сельских школ, — говорит директор Института экономики переходного периода. — Но проекты рассчитаны на 2—3 года. А обновлять те же компьютеры, оплачивать доступ в Интернет нужно будет и через 5, и через 10 лет.

Или создается план по льготному кредитованию строительства научного комплекса. Проект рассчитан на два года. Кредиты выдаются на 8 лет. А где оценка расходов на разность между двумя и восемью годами? Кто же будет против проектов? Но я против того, чтобы принимать такие решения, не посчитав, во что они выльются через 15—20 лет. Материнский капитал — прекрасная идея. Она ничего не будет стоить ни в этом, ни в следующем году. А со временем потребует примерно 0,4 процента ВВП в год. Это огромная цена.

То есть обязательства принимаются на основе роста бюджетных доходов, связанных со случайными обстоятельствами. А если обстоятельства изменятся? Но все это — мелочи по сравнению с проблемой, связанной с обеспечением устойчивости пенсионной системы.

Это вам не монетизация льгот

Когда создавалась распределительная пенсионная система, были совершенно иные демографические условия. Сегодня больная тема

— соотношение средней пенсии и прожиточного минимума. Но есть еще один важный показатель — коэффициент замещения или соотношения средней заработной платы к средней пенсии. В советские времена средний коэффициент замещения составлял примерно 35 процентов. В 2005 году— 27,3 процента. В соответствии с инерционным сценарием к 2020 году он может понизиться до 16 процентов, то есть в два с лишним раза по отношению к привычному. Такой ситуации не было ни в одной стране мира.

— Это уже не мелочи типа монетизации льгот. Это радикальная подвижка, несовместимая с сохранением социальной и политической стабильности, — утверждает Егор Гайдар. — Кто возьмется объяснить пенсионерам, что в 2020 году их пенсии будут составлять 15

процентов от привычной заработной платы? Для удержания коэффициента замещения на уровне 2005 года требуются ежегодные дополнительные доходы бюджета в размере 4 процентов ВВП. Чтобы увеличить на эту сумму налоговые поступления, нужно поднять единый социальный налог с 25 до 50 процентов. И надеяться, что платить его будут регулярно.

На эту ключевую проблему накладывается другая. Мы по-прежнему являемся страной, существенно зависимой от нефтяных цен. Где гарантия, что в долгосрочной перспективе эти цены будут стабильно высокими? Если даже они не будут существенно меняться, есть тенденция к падению доли нефтегазовых доходов в национальном ВВП. Потому что нефтедобыча и газодобыча у нас растут медленнее, чем экономика в целом. Ожидается также снижение доходов от экспорта углеводородного сырья. Нефтегазовые ресурсы не безграничны. Наиболее эффективные месторождения уже введены в добычу, часть из них

находится в затухающей стадии. Согласно официальным представлениям российского правительства с 2021 года добыча нефти в России начнет сокращаться.

Незадействованный потенциал

Что делать, чтобы справиться с рисками? Ответ прост — вести разумную экономическую политику.

— Я поддерживаю идею направлять сверхдоходы от углеводородного сырья на пополнение накопительной части пенсионной системы и превратить Стабилизационный фонд в фонд будущих поколений, — говорит Гайдар.

Еще один резерв он видит в приватизации. В начале 90-х годов приватизация проводилась не ради денег. Надо было получить эффективного собственника, способного навести порядок в разваливающейся нефтяной промышленности. С тех пор российская собственность существенно выросла в цене.

— После того как нефтяная отрасль была приватизирована, добыча нефти стала расти. А с тех пор, как началась национализация отрасли, темпы роста почему-то упали в 5 раз, — замечает Егор Тимурович. — Сегодня задолженность государственных нефтегазовых компаний примерно в 20 раз превышает задолженность частных. То есть у нас есть дорогая и не очень эффективная государственная собственность, и есть трудноразрешимая проблема устойчивости пенсионной системы. А если дорогие государственные активы продать? На мой взгляд, пора начинать новый этап приватизации государственных компаний, Но поводить его не как в 90-е годы, а без глупостей, прозрачно, не спеша, в течение, допустим, 20 лет. И весь полученный доход направить на подкрепление пенсионной системы.