УрБК, Екатеринбург, 13.03.2001. Предмет обсуждения – 34 тонны плутония (из них 25 тонн – металл и девять – оксид плутония «оружейного качества», который не прошел только одной операции, чтобы превратиться в металл), высвободившегося при демонтаже ядерного оружия. Такое количество оружейного ядерного материала обязались утилизовать Россия и Америка, подписавшие в сентябре прошлого года специальное соглашение. Однако, сказав «да» разоружению, теперь нужно договориться и о том, как это сделать.

Сам по себе оружейный плутоний бесценен, он не продается и не покупается, он является национальным достоянием. Стоимость плутония нельзя определить по затратам, которые были вложены в его производство. Единственная возможность оценить оружейный плутоний – это рассматривать его как источник энергии, сравнивая его с другими радиоактивными материалами. Мирового рынка оружейного плутония не существует, так как это противоречит международному режиму нераспространения. Поэтому можно продавать только топливо, содержащее плутоний. Кстати, даже утилизовать оружейный плутоний в чистом виде Россия не будет. Чтобы скрыть секретный оружейный состав, 34 тонны будут «разбавлены» тремя-четырьмя тоннами другого изотопа плутония.

На данный момент проблем с утилизацией оружейного материала, пожалуй, не меньше, чем самого плутония. Главная из них – деньги. Принципиальной особенностью работ по оружейному плутонию является то, что они практически полностью осуществляются в рамках международного сотрудничества при почти 100-процентном зарубежном финансировании, не предусматривающем возвращения этих денег. «Это плата международного сообщества за разоружение», – сказал Ъ первый замминистра РФ по атомной энергии Валентин Иванов.

Так, по прошлогоднему российско-американскому соглашению, США обязались выделить $ 200 млн. Еще порядка $ 400 млн. обещают остальные страны «семерки». Но весь комплекс работ по утилизации «начинки» боезарядов оценивается экспертами в $ 2 млрд., и примерно $ 70 млн. из них будут потрачены на «открытые бумажные работы» – проекты, программы и т. п. Необходимо решить, где взять недостающие средства. Помимо стран «семерки», обещавших материальную поддержку, но пока не выделяющих ее, есть другие желающие платить, например, Бельгия, Швеция, Швейцария.

Если Запад не передаст необходимые суммы до конца 2002 года, Россия, все по тому же соглашению, имеет право приостановить работы. «Если не будет найден выход, то никакой плутоний уничтожаться не будет», – говорит замминистра атомной энергетики Валентин Иванов, а это представляет гораздо большую угрозу миру, чем «потеря» двух миллиардов. Сторонам придется снова садиться за стол переговоров и начинать налаживать отношения «с нуля».

Впрочем, Россия готова согласиться и на более дешевый вариант. Он подразумевает, что один миллиард будет передан Западом на строительство в России двух заводов (один – по переводу металлического плутония в двуокись, второй – по производству топливных сборок с плутонием). Второй миллиард Россия может заработать сама, поставляя плутониевое топливо на зарубежные АЭС, – если на такой вариант согласятся зарубежные партнеры.

Одним из возможных «коммерческих» решений могло бы быть использование российского так называемого смешанного (уран-плутониевого), или МОКС-топлива (от английского Mixed-Oxide) для производства электроэнергии на АЭС, которые уже используют такое топливо, принадлежащих энергокомпаниям западных стран, в частности Германии, Швейцарии, Швеции, Бельгии, Японии, заинтересованных в процессе ядерного разоружения. Такой подход позволил бы сэкономить бюджетные средства стран-доноров программы и существенно сократить время ее реализации. Технологии производства смешанного топлива уже есть на Западе, а само топливо используется на 35 атомных блоках в западной Европе. В России эта технология была создана для Белоярской АЭС, а сейчас Московский НИИ неорганических материалов и Димитровградский НИИ атомных реакторов ведут новые разработки, в которых используется оружейный плутоний.

«Коммерческий» вариант предусматривает изготовление МОКС-топлива в России по западным технологиям из оружейного плутония и его поставку на АЭС, имеющие соответствующие лицензии на использование такого вида топлива, с возвратом облученного МОКС-топлива в Россию для его безопасного хранения. Юридически такой подход станет возможным после окончательного принятия соответствующих законодательных актов, находящихся на рассмотрении в Госдуме. В этом случае за Россией будет сохраняться собственность на содержащийся в топливе плутоний на всех стадиях его утилизации.

Другой вариант утилизации оружейного плутония – использование реактора на быстрых нейтронах БН-600 на Белоярской АЭС, в котором можно сжигать этот материал. Как сообщил Валентин Иванов, Россия в качестве шага доброй воли уже начала переработку 50 кг плутония (помимо 34 тонн) на этой станции.

В Минатоме считают, что использование реакторов на быстрых нейтронах (БН) – наиболее перспективный путь по утилизации оружейного материала. Поскольку после сжигания топлива в таком реакторе образуется новый энергетический плутоний, появляется возможность организовать замкнутый топливный цикл. В результате запасов делящихся материалов хватит на несколько тысяч лет.

В Минатоме есть проекты специальных быстрых реакторов – БН-800, уже достаточно проработанного, и перспективного БРЕСТ-1200, в который нужно больше вложить, но и можно многое получить. Господин Иванов назвал реактор БН-800 «самым мощным способом утилизации оружейного плутония», поскольку в нем можно сжигать 1,5 – 2 тонны материала в год.

Западу, однако, вариант с использованием БН не нравится. Подобных реакторов там нет, и никто не хочет способствовать развитию уникального направления атомной отрасли в России. Официальный контраргумент: в быстрых реакторах одновременно со сжиганием плутония образуется новый радиоактивный материал, по качеству близкий к оружейному.

За свои деньги Запад рассчитывает на выполнение его условий, поэтому России, скорее всего, придется соглашаться на вариант утилизации оружейного плутония в легководных реакторах (ВВЭР). В таких реакторах оружейный плутоний «портится» до конца.

Поэтому если Запад не пойдет на то, чтобы Россия поставляла плутониевое топливо для зарубежных АЭС, то плутоний будет использоваться на отечественных станциях с реакторами ВВЭР-1000 в Калинине и Балакове и БН-600. Впрочем, модернизация этих реакторов для МОКС-топлива также потребует значительных затрат.

В последние несколько лет технология производства МОКС-топлива стала бурно развиваться. Смешанное уран-плутониевое топливо может использоваться как в тепловых, так и в реакторах БН. При этом содержание плутония в топливе для тепловых реакторов составляет 4 – 5 %, а для реакторов БН – до 45 %. Так что наиболее эффективно применение МОКС-топлива именно в реакторах БН.

Сейчас существуют два принципиально разных метода получения МОКС-топлива. Первый, на основе которого производится основная доля МОКС в мире, заключается в изготовлении «таблеток» топлива из исходных порошков диоксидов урана и плутония. Другой – получение топлива из гранулированных оксидов методом «уплотнения с вибрацией».

В настоящее время работы по промышленному получению «таблеточного» МОКС-топлива широко ведутся во Франции (Melox), Германии (завод в Ханау), Японии (PNC в Токаи-Мура), Великобритании (Селлафилд), Бельгии (Дессель). В России изготавливают экспериментальные топливные сборки с МОКС-топливом для реактора БН-600 Белоярской АЭС. Использование смешанного топлива позволяет не только наиболее полно использовать уран в замкнутом цикле, но и решить проблему утилизации нарабатывающегося в энергетических реакторах плутония и ликвидации запасов оружейного плутония.

Первое соглашение об утилизации бывшего оружейного плутония Россия подписала в 1998 году с Францией и Германией. Межправительственный документ подразумевает, что плутоний будет перерабатываться в МОКС-топливо и использоваться на российских АЭС с реакторами ВВЭР-1000 (Балаковской, Калининской). Сейчас специалисты заканчивают разработку технико-экономического обоснования проекта, после чего должно быть принято решение о сооружении в России установки, преобразующей оружейный плутоний в топливо.

Как считает министр РФ по атомной энергии Евгений Адамов, подобный способ утилизации плутония в быстрых реакторах нового поколения – наиболее эффективный и перспективный. По его подсчетам, если всю энергетику России перевести на атомную с использованием плутония, то вся страна может пользоваться запасами этого материала более десяти лет. «Плутоний достался нам потом и кровью, поэтому просто откинуть его было бы неправильно», – считает министр.

Помимо плутония, высвобождающегося от демонтажа ядерного оружия, в России пока действуют три реактора (два в Томске и один в Красноярске), нарабатывающие так называемый энергетический плутоний. На обычных АЭС также образуется плутоний (в облученном ядерном топливе он составляет примерно 1 %).

В производстве топлива для АЭС из оружейного плутония дальше других стран ушла Франция. Однако и российские НИИ ведут исследования новых видов МОКС-топлива, в том числе с использованием оружейного плутония.

Планируется, что оружейный плутоний будет утилизоваться «со скоростью» две тонны в год, хотя Валентин Иванов все же считает идеальным вариантом утилизации переработку максимум четырех тонн в год российского материала, две тонны из которых сжигались бы на отечественных АЭС, а две продавались на Запад.

Позиция США в отношении бывшего оружейного плутония далека от совершенства. Американская концепция подразумевает, что материал будет один раз переработан в реакторах, после чего захоронен. Впрочем, поскольку Америка за собственные деньги намерена решать плутониевую проблему, то рычаги давления на нее найти трудно.

Со стороны России основным тормозом начала утилизации оружейного плутония остается нерешенный вопрос об ответственности за возможный ядерный ущерб.

Госдума пока не ратифицировала Венскую конвенцию, в стране не разработаны механизмы ответственности, нет фонда, из средств которого возмещался бы нанесенный ущерб. До сих пор не только не согласованы все детали работы фонда (например, оплачивается ли преднамеренный ущерб), но и не найдены деньги на его организацию – Россия должна содержать его на собственные средства. Пока такой фонд не будет организован, утилизация плутония начаться не может.

На данный момент представители «семерки» и России, как выразился заместитель министра энергетики, находятся в разрешении плутониевых проблем «на середине пути». Однако даже разобравшись с 34 тоннами, эксперты не решат вопроса. Во-первых, этот материал будет высвобождаться и дальше по мере устаревания и демонтажа ядерного оружия, и сторонам придется готовить новые международные соглашения. Во-вторых, после утилизации первых 34 тонн сторонам придется думать, как захоронить оставшиеся отходы. Валентин Иванов утверждает, что обычное захоронение – «очень большой обман». Ведь материал не исчезнет из природы, он просто будет защищен, а через, скажем, 300 лет, его можно достать и сделать новое оружие.