У нас на Урале, в краю заводов, наверное, каждый второй поймет те чувства, что я испытала на днях, оказавшись в цехе, где когда-то пришлось работать. Где все так же гудят станки и из-под резца кучерявится стружка, и ноги скользят по маслу на стальных плитах пола, и гуляют сквозняки, приносящие едкий дым из соседнего цветно-литейного цеха...

Вот уж не ожидала от себя такой сентиментальности, но сердце запрыгало, когда, пройдя вертушку проходной, ступила на знакомую аллею: конечно, не сотню лет, но пятнадцать-то точно не доводилось бывать на «Турбинке» дальше заводоуправления. Да, сказать по правде, в новое рыночное время журналисты не частые гости на производстве: зарисовки о передовых рабочих нынче не в моде, а писать о предприятиях, которые давно превратились в акционерные общества, теперь почти невозможно, не рискуя наткнуться на статьи закона о рекламе. И очень жаль, ведь не только звезды живут на свете, и основная масса россиян не в конкурсах красоты участвует, а занимается производительным трудом — той самой рутиной, которая вообще-то кормит все общество, в том числе и бомонд. И, кстати, эта «проза жизни» на самом деле очень даже поэтична.

Мою ностальгирующую душу приятно погрело то, что на главной заводской «артерии» изменилось мало что: те же облезло-зеленые корпуса цехов с закопченными стеклами, клубы пара над трубой ТЭЦ... Голубые ели, правда, заметно подросли. Рядом с ними когда-то стоял бюст Ворошилова, который в начале 90-х триумфально повергли и сбили буквы на фасаде, над главной проходной, гласившие, что Турбомоторный завод носит имя Климента Ефремовича. Бурное было время!

А вот это уже признак новой жизни: на некотором расстоянии друг от друга — две Доски почета. Потому что уже три года на промышленной площадке бывшего ТМЗ сосуществуют два предприятия — ЗАО «Уральский турбинный завод» и ООО «Уральский дизель-моторный завод».

Рабочая косточка

На самом деле в ряды пролетариата я попала ненадолго, всего на месяц, причем по собственной инициативе. Какой же журналист, особенно молодой, не мечтает написать некий «материал века»? — пусть он окажется таковым хотя бы в масштабе маленькой многотиражной газеты, корреспондентом которой я тогда работала.

И вот по примеру классиков советской журналистики я на целый месяц променяла уютную редакцию на холодный цех и пишущую машинку — на «железное чудовище», токарно-револьверный станок 1956 года рождения, вся «система гидравлики» которого была заключена в одном рычаге и срабатывала лишь под действием всей невеликой массы моего девичьего тела. Как же надоели мне тогда бесконечные болты! — подрезка их головок стала первой порученной мне операцией, признаться, довольно однообразной и не творческой. Впоследствии мне пришлось выполнять и более сложную работу. Скажу не без гордости, отношения с металлом у меня как-то сразу заладились. Но то, как замечательно он пахнет, я в полной мере ощутила лишь теперь, попав в ставший мне родным цех спустя 15 лет. И отыскав станочек — может, и не мой, но такой же. Поработать, конечно, не удалось, но хоть за рукоятки подержаться...

Сейчас на этом станке никто не работает, в цехе вообще малолюдно: от бывшего моего Т-4, в котором трудилось тогда две с половиной сотни человек, осталось 16. В основном женщины, по большей части пенсионерки. А куда убежишь, говорит Анастасия Гребнева, которая на заводе работает с 1964 года. Дай бог, чтобы работа была, да зарплату бы чуть повыше.

Клару Бадамшину я хорошо помню, а с Зоей Петровной Вяткиной мы и вовсе работали, можно сказать, по соседству. Расспрашиваю ее, кто остался из прежних рабочих, живы-здоровы ли ветераны? В частности, Зинаида Борисова, наставница моя, которая поначалу пофыркала: мол, чему ее за месяц научишь? А уже через пару дней сказала: словно всю жизнь с тобой работала. Такая похвала дорогого стоит, Зинаида Степановна давно на пенсии, прихварывает, говорят. Но, может, читает «Уральский рабочий»?

Граница рядом

Когда я заказывала пропуск на завод и сказала, что иду в цех Т-4, натолкнулась на недоуменный вопрос: а что это? В действительности, несмотря на первое впечатление, изменилось на заводе очень и очень многое. Не даром прошло банкротство ТМЗ и последующее разделение на два предприятия, казавшееся поначалу невозможным: на «Турбинке» действительно сосуществовали два совершенно разноплановых производства, но сосуществовали очень тесно. Если поделить транспортный цех или инженерные службы нетрудно, то не разрубишь ведь пополам литейные цеха, инструментальный или тот же самый Т-4, который изготовлял крепеж для всего завода — и для турбин, и для моторов?

Однако разделили, словно сиамских близнецов, и в чем-то не слишком удачно. Скажем, литейные цеха и гальванику унаследовал дизель-моторный завод, а отдел главного металлурга — турбинный. Кузнечный и цех металлоконструкций тоже достались УТЗ. Теперь с отделившимся «братом» работают на договорных условиях.

На территории завода уже немало и вообще сторонних организаций, которым потихоньку продают ставшие лишними производственные площади: здесь обосновалась рекламная фирма, тут делают пластиковые окна, а вон там — надгробные памятники. В общем, весь спектр услуг можно получить, не выходя за проходную. Даже удобно.

Где делят, где соединяют

Внутри самих новых предприятий также много перемен. В несколько раз сократился и выпуск продукции, и численность персонала, особенно рабочих. Оговорюсь: поскольку путь мой лежал «по местам боевой славы», я буду сегодня говорить лишь о дизель-моторном заводе, к которому относится мой бывший цех.

Так вот, как сообщил директор УДМЗ по персоналу и общим вопросам Виктор Шкарупелов, на предприятии сейчас работает 1380 человек, из них 420 основных производственных рабочих и около трехсот вспомогательных. Говорят, что грядет сокращение управленцев: сейчас на каждого мастера лишь 5 рабочих приходится! Хотя многие бывшие мастера и даже старшие мастера уже давно на рабочем месте трудятся, скажем, наладчиками, как Всеволод Путинцев.

— В свое время объединяли цеха, участки, — разъясняет мой «экскурсовод» по заводу Владимир Дудинский, бывший начальник Т-4, а ныне — начальник цеха М-3, созданного после слияния цехов М-2 и М-5. — Вот на участке шатуна сегодня работает 12 человек. А этот участок образован из четырех: на каждом были старший мастер и два сменных. Сегодня здесь двое бывших старших мастеров работают наладчиками.

В этих двух цехах некогда работало свыше тысячи человек, теперь — семьдесят. В общем, вроде бы логично: если еще в 2002 году завод выпускал около восьмисот серийных дизелей, то в 2005-м собрали 240. В то же время количество операций-то осталось неизменным: стоит на участке 180 единиц оборудования, и шатун по-прежнему должен пройти по всем станкам по очереди. Так что, говорит Владимир Михайлович, держимся за счет того, что остались на заводе старые кадры — станочники широкого профиля, универсалы, которые умеют все.

Если в цехе тишина

— Вот такая «безлюдная технология» — почти как в Японии, — грустно шутит мой провожатый, обводя рукой пролеты, в которых действительно не видно ни души. Только ряды станков, зловеще безмолвные. Часть оборудования за ненадобностью давно продали, часть — стоит на улице. Теперь его только в металлолом: и на заводе нашлись вандалы, умудрившиеся раскурочить оставшиеся без пригляда станки, хоть и укутанные заботливо полиэтиленовой пленкой.

Жалко труд человеческий. Хотя, не факт, что этим машинам едва ли пришлось бы еще когда-либо работать: перспективы у завода весьма туманные. Серийные моторы, которые «Турбинка» почти безо всякой модернизации выпускает уже 60 лет, не находят сбыта. Помнится, о том, что они давно устарели морально, говорили и 15 лет назад. Берут их в основном бывшие союзные республики — Казахстан, Узбекистан, Азербайджан. Выручает пока то, что эти моторы стоят на буровых, которых Уралмашзавод в свое время наделал очень много. Заменить вышедший из строя дизель на такой же новый дешевле и проще, чем переделывать установку под другую, может быть, лучшую модель.

Тяжелые дизеля ДМ тоже давно перестали быть «сердцем» «БелАЗа»: белорусы от них отказались ввиду ухудшения качества, перешли на западные двигатели. ДМ делают в год штук 30—35, в основном для военных. Перспективная продукция — дизель-генераторные станции и газовые агрегаты. Но вот стоят в сборочном цехе несколько электростанций в вагончиках — говорят, уже несколько лет стоят. Почему-то продать не могут...

Дым Отечества

Вообще-то планы руководства, не так давно в который уже раз сменившегося на заводе, как нынче принято говорить, амбициозные. В 2007 году УДМЗ должен выпустить продукции на 1 млрд рублей (в этом году выпуск вряд ли превысит 600 миллионов). Миллиард — это точка безубыточности, если этой планки не достигнуть, жизнь предприятия может окончиться плачевно. Новая команда, пришедшая из «Трансмашхолдинта», полна энергии и намерена трагического исхода не допустить.

Хотелось бы и репортаж завершить оптимистично, но оснований для этого у меня, к сожалению, нет, Есть чувство, что побывала на пепелище — горькое, как от потери близкого человека. Все-таки этот месяц работы в цехе связал меня с заводом крепче, чем два года в редакции многотиражки. Помог стать своей среди тех, о ком приходилось писать. Понять, что на самом деле могу не только стилом водить, но и выполнять действительно полезную для общества работу. Увы, в нашей нынешней жизни эта работа востребуется и ценится куда меньше, чем она того заслуживает.