На вопросы аналитического бюллетеня «VIP-консультант» ответил ректор Уральского государственного университета им. А. М. Горького Дмитрий Бугров.

— Дмитрий Витальевич, сейчас завершается процесс перехода российской системы высшего профессионального образования на новую для нас двухуровневую систему.

— Решение о переходе высшего профессионального образования на двухуровневую систему подготовки принято окончательно, пересмотру оно, по всей видимости, подлежать не будет.

С 4 по 10 июля я находился в центре подготовки руководителей Федерального агентства по образованию в Пушкино, где собрались 30 недавно избранных ректоров со всей России. Выступая перед нами, руководители Федерального агентства по образованию подтвердили, что бакалавриат и магистратура повсеместно будут внедрены уже в самое ближайшее время. Уже вышли проекты новых государственных образовательных стандартов, полностью соответствующие этой системе.

Не будет подлежать переводу на бакалавриат очень ограниченное число специальностей. Это, в первую очередь, те направления обучения, где невозможно дать полноценное образование за четыре года. Прежде всего это касается аэрокосмической отрасли, сложных инженерных систем. В нашем университете такая специальность всего одна.

— Какие изменения в связи с этим произойдут в учебных заведениях?

— Для того, чтобы вести образовательную деятельность, вузу необходимо пройти процедуру лицензирования, затем аттестации, государственной аккредитации. В том же Пушкино нас интересовало, как быть, если вуз имеет лицензированную специальность из классификатора, а в новом классификаторе она появляется уже как бакалавриат. Необходимо ли вузу вновь собирать документы на лицензирование теперь уже бакалавриата, или же будет какой-то другой разрешительный порядок?

Ответ на этот вопрос нас полностью удовлетворил: порядок аккредитации бакалавриата будет, по сути, разрешительным. Ученый совет высшего учебного заведения должен будет направить соответствующее письмо в Федеральное агентство по образованию, и это письмо становится основанием для разрешения перехода со специалитета на бакалавриат. Это избавляет нас от колоссальной работы по перелицензированию. В этом разрешительном порядке есть определенный смысл. Если бы с четырех лет мы переходили на пять, совершали своеобразный «апгрейд», то нужно было бы доказывать свои способности, однако мы упрощаем — с пяти лет до четырех.

Этот вопрос имеет особое значение для УрГУ. Дело в том, что в октябре 2006 года прошла аккредитация, или комплексная оценка, УрГУ, проводящаяся раз в пять лет. Была проделана огромная работа, проведен внутренний аудит, приезжали эксперты в различных отраслях образования, и, конечно же, нам бы не хотелось сейчас проходить все это заново.

— Как Вы относитесь к этой реформе?

— Перевод на четырехлетнее обучение специальностей прикладного характера не вызывает вопросов ни у кого. Студенты приходят на эти специальности для того, чтобы подготовить себя к дальнейшей адресной профессиональной деятельности. Они не могут дождаться окончания вуза и начала работы. Я и сам был таким студентом. Я поступил на исторический факультет в 1979 году, закончил в 1984-м, и уже на четвертом курсе устал учиться. Мне стало неинтересно посещать занятия. Да, было по-прежнему интересно «тусоваться» в коридорах родного факультета, участвовать в каких-то мероприятиях, но вот заходить в аудиторию после звонка — а у нас тогда еще были звонки — мне абсолютно не хотелось. Первокурсник и четверокурсник воспринимают обучение совершенно по-разному, в 21 год это уже совсем другой человек. Поэтому для активных людей, не собирающихся строить карьеру в науке, в преподавании, было бы резонно ввести четырехлетнее обучение. Уже сейчас пятый год обучения, по большому счету, только практика. Если человек ощущает, что ему нужно что-то еще, он всегда может получить еще и магистерскую подготовку. Но магистерская подготовка будет осуществляться по меньшему количеству специальностей, нежели бакалаврская. Не должно быть магистров по узкому профилю, магистерские программы будут в себя впитывать несколько бакалаврских направлений.

— Значит ли это, что большинство студентов будут заканчивать 4 года обучения, а магистратура станет уделом немногих?

— Магистратура не будет предлагаться всем бакалаврам. Для большинства студентов срок обучения будет равен 4 годам. Только 20% от общего количества бакалавров будут учиться в магистратуре. Также пока неясно, все ли вузы получат право готовить магистрантов. Не исключено, что это право будет оставлено за ограниченным числом учебных заведений.

— Каковы причины перехода на новую систему образования?

— Один специалист из МГУ заявил: «К нам перестали ездить из Сибири». И я подумал: «Как хорошо, что к вам перестали ездить из Сибири, значит, они будут оседать где-то у нас, на полпути из Сибири в Москву». Ходит такая легенда, что московские вузы, видя сокращение к ним потока абитуриентов, — а это все-таки очень дорогой город, хотя и с большими возможностями, — хотят оставить за собой исключительное право подготовки магистров, а провинции дать возможность готовить только бакалавров. Я более чем уверен, что ни о каком лоббировании московских вузов здесь речи не идет. Потому что тогда во всей этой болонской системе можно подозревать лоббирование западных вузов.

Но, в принципе, болонская система — это продукт лоббирования работодателей. Им не нужны больше широко, фундаментально для себя образованные люди, развитые интеллектуально и духовно. Работодателям нужны люди, обеспечивающие рабочий процесс. Им нужно множество квалифицированных специалистов в рабочей сфере. Сейчас у нас строительный бум, приходит множество авиакомпаний, все это необходимо укомплектовать специалистами, а на рынок труда выходят менеджеры по продажам, психологи… Мигранты также не способны покрыть эту потребность в рабочих кадрах. Именно поэтому мы спокойно восприняли сокращение бюджетного набора на гуманитарные и экономико-управленческие образовательные программы, а в некоторых регионах еще и социальные. Сокращение пройдет по всей стране, от Смоленска до Владивостока, от Архангельска до Майкопа. По инженерно-техническим, фундаментальным естественно-научным, сервисным программам количество бюджетных мест сохранится, а в некоторых случаях даже увеличится.

Я полагаю, что, если прагматично смотреть на вещи, логика всех этих изменений совершенно понятна. Если у нас наблюдается особенный экономический рост в некоторых отраслях, эти отрасли и должны быть обеспечены кадрами. То есть в системе высшего образования возобладал макроэкономический подход.

— Может ли востребованность выпускников работодателями стать критерием оценки качества вуза?

— Когда я был в одном из частных университетов Японии, а в этой стране лучшие университеты — именно частные (в Германии, кстати, наоборот), нам с гордостью показывали список мест, куда трудоустраиваются выпускники, — известные на весь мир корпорации, работа в которых считается верхом успеха.

В России, по-видимому, скоро возобладает этот же подход. Специалисты Федерального агентства по образованию пошли на революционный шаг — отказ от традиционного рейтинга учебных заведений. Еще недавно все вузы страны заполняли определенные формы, отсылали их и ждали, какими они окажутся в рейтинге. УрГУ в рейтинге классических университетов «плавал» где-то между 4-м и 13—14-м местами. По каким-то показателям мы находились на третьем месте, по каким-то (например, обеспеченность спортивной базой) — были в конце сотни.

Теперь рейтинг будет создаваться работодателями. Качество университета будут подтверждать различные сертификаты качества от независимых организаций. Западные университеты сами заказывают аудит и экспертизу, это демонстрирует и степень открытости вуза, прозрачности системы. Возможно, мы сейчас движемся этим же путем. Правда, если рейтинги будут составлять только крупные федеральные корпорации, небольшим региональным университетам (например, Курганскому государственному) попасть туда будет очень трудно. Может быть, это удачное образование и выпускники пользуются большим спросом на рынке труда, но у игроков рынка, не участвующих в этой оценке. В регионе, к примеру, может процветать малый бизнес, но кто учтет его интересы, если эти предприятия не будут участвовать в формировании рейтинга? Поэтому я думаю, что, помимо общего федерального рейтинга, будут еще и какие-то региональные рейтинги.

Например, по рейтингу, недавно опубликованному в журнале «Эксперт-Урал», где были опрошены руководители сотен компаний, УрГУ вошел в топ-100, но был на 99-м месте, а УГТУ-УПИ — на 3-м. Потому что при составлении рейтинга от производственных корпораций более высокие места займут вузы, готовящие специалистов для этих предприятий.

— Ограничится ли реформа высшего образования введением двухуровневой системы обучения, или изменения в ней будут продолжены?

— Реформа должны быть продолжена. Это требование времени, работодателей и самих студентов.

При наличии Интернета, электронных библиотек, мультимедийных технологий неправильно загонять студента на поточные лекции, необходимо давать больше самостоятельной работы. Но эту работу нужно отслеживать. Этому может способствовать, например, переход на кредитно-модульную систему. В такой системе преподаватель легко отслеживает, как студент усваивает знания, получает новые компетенции. При кредитно-модульной системе вовсе не обязательно являться на все пары, главное — набрать некое количество баллов. Можно для этого написать несколько контрольных работ, изучить монографии, отработать пропущенные семинарские занятия и посетить положенный процент лекций, а можно не писать никаких работ, но посещать все лекции, готовиться к семинарам и тоже получить подобный балл. Такая система — прекрасный выход для работающих студентов, для творческих, самостоятельных студентов. Но этот процесс необходимо постоянно контролировать, в противном случае не будет ни самостоятельной работы, ни посещения лекций и практических занятий, не будет ничего. Будет только явка на экзамен студентов, впервые увидевших преподавателя. Я думаю, у вузов хватит профессионализма для того, чтобы наладить этот процесс.

Я приветствую такую систему, мне самому понравилось бы по ней учиться. Я считаю, что лучше прочитать одну полезную монографию, чем прослушать общий курс. Общий курс должен читаться по узловым проблемам, а не пытаться вобрать в себя все. Лучше работает система, когда сначала студентами начитываются монографии, получается информация, а потом на актовой лекции преподаватель подает эту информацию в проблемном ключе, дает свое видение.

Некоторые скептики говорят, что такая самостоятельность может привести к тому, что студенты будут скачивать рефераты из Интернета и вообще не появляться на занятиях. Но надо понимать, что преподаватель в области технологического развития старается от студента не отставать. Уже сейчас все работы, сдаваемые на историческом факультете, проверяются в поисковых системах. Мы отслеживаем грубое примитивное копирование, и оно получает соответствующую оценку. Если же студент работал с несколькими источниками, переосмыслил тему, пусть и взяв данные из Сети, в этом нет ничего плохого, это та же работа с источниками. Думаю, что аналогичным образом работают преподаватели и на других факультетах.

— Студенты, которые поступят этим летом, будут учиться по новой программе или еще по старой?

— Пока мы не получили новых образовательных стандартов третьего поколения, пока новый перечень специальностей является проектом, вузы ведут набор, исходя из существующих специальностей и собственных потребностей. Сейчас грамотные вузы объявляют набор на бакалавриат, а потом, после четвертого курса, могут перевести желающих на специалитет. В Уральском госуниверситете практически по всем направлениям прием ведется именно таким образом. В лицензии может быть указано пятилетнее обучение, но вуз уже имеет право начать готовиться к переходу на четыре года.

В принципе, абитуриенту вопрос о том, сколько лет он будет учиться, надо было задавать уже на дне открытых дверей в марте месяце. Студенты платной формы обучения могут подробно про сроки прочесть в договоре, студенту бюджетной формы необходимо узнавать это самостоятельно. Сейчас приемная комиссия — это еще и информационная комиссия, и люди имеют полное право задавать вопросы о том, как и сколько лет они будут учиться, каким будет на выходе государственный документ, удостоверяющий факт получения образования.

— В этом году произошли определенные изменения в правилах приема в вуз. Можно ли подробнее рассказать о существующих инновациях?

— По всей стране в регионах уже перешли на такую форму экзаменов, как ЕГЭ. Свердловская область дольше всех сохраняла право принимать экзамены в традиционной форме, в нашей области только в прошлом году был проведен пробный ЕГЭ по математике, а в этом году — по истории.

История — это необязательный экзамен. Его выбирают примерно 30% студентов.

В этом году этот экзамен писало более 2 700 человек. Из них только 897 получили отметки, соответствующие баллам «4» и «5». Средний балл ЕГЭ — 3,2. Можно утверждать, что 214 выпускников, получивших пятерки, — это тот контингент, который может прийти к нам, с которыми мы будем работать. А вот некоторым выпускникам хочется задать вопрос, зачем они записывались на ЕГЭ по истории.

Получается, что примерно 30% из выпускников и должны претендовать на получение высшего образования. Однако сейчас на вступительные экзамены приходит большее количество людей. Предыдущий министр образования Филиппов считал, что каждый человек должен стремиться к получению высшего образования. Есть страны, в которых достаточно большое количество людей имеют высшее образование, и мы относимся к таким странам, а есть страны, где процент людей с высшим образованием невелик либо в силу бедности и неразвитости, либо, наоборот, в силу богатства и высокого уровня развития экономики.

Мне совершенно неясно, почему конкурс на специальность, с которой человек будет работать инженером в Газпроме и обеспечивать функционирование какой-нибудь трубы, меньше, чем, к примеру, на экономику. Например, в УрГЭУ очень низкий конкурс на обслуживание холодильного оборудования, в то время как заявок на выпускника приходится три на одного, и зарплата достойная. И когда рабочий получает зарплату в 30 тысяч рублей, непонятно, почему общество так заботится о высшем образовании.

Можно предположить, что юноши получают высшее образование из-за нежелания идти в армию, но я не понимаю, почему девушки не хотят строить карьеру с рабочих специальностей, например, сначала работать швеей, потом руководить швейным производством, а потом руководить теми, кто продает швейные изделия. То ли это старый советский посыл «я затем живу, чтобы свою дочь на ноги поднять, вывести в люди, дать образование», то ли в силу того, что у нас практически задохнулась система профтехобразования, то ли в силу еще чего-то, но пока эта проблема существует. Родители хотят, чтобы их ребенок получил высшее образование. В том числе и те родители, которые сами высшего образования не имели. С чем это связано, почему им кажется, что именно высшее образование закладывает основу для лучшей жизни? Человек со средне-специальным образованием заканчивает вовремя рабочий день, избавлен от необходимости и за ужином думать о приборах или проверять вечером тетради учеников. Когда он смотрит по телевизору футбольный матч, он думает именно о футбольном матче, а не о том, как завтра поднять продажи.

— Какова, на Ваш взгляд, основная проблема современного высшего профессионального образования?

— Это демографическая проблема. В этом году школы Свердловской области выпускают на 2 тысячи меньше выпускников, чем в прошлом году, а в прошлом году меньше, чем в позапрошлом, и демографический кризис обнажает все эти проблемы и вопросы рынка труда.

В Федеральном агентстве по образованию считают, что вторичный спрос на образование — это отложенный спрос. Все, кто хотел получить высшее образование, — имеются в виду взрослые люди, а не выпускники школ, — уже получают его сейчас. Считается, что спад на высшее образование продлится до 2015 года. Только потом количество абитуриентов снова начнет увеличиваться. Но до этого времени еще надо дожить, а конкуренция на рынке образовательных услуг только усиливается. Вполне возможно, что выживут не все.

Кроме того, следует отметить, что впереди у нас еще одна реформа высшей школы, на этот раз внутренняя. В течение двух лет вузам необходимо определиться, останутся ли они в разряде «БУ» — бюджетных учреждений, находящихся только на федеральном финансировании, или перейдут в разряд «АУ» — автономных учреждений, которые останутся государственными, но получат большую долю самостоятельности, смогут привлекать внебюджетные средства, но будут в первую очередь руководствоваться коммерческими интересами, пожеланиями коммерческих структур, крупных государственных структур. Закон об автономных учреждениях уже принят, но он еще настолько сырой, что сейчас все ожидают подзаконных актов, и пока вузы не спешат определяться.

— Готов ли УрГУ к этим изменениям? Ведь уже сейчас есть коммерчески успешные факультеты.

— Это лето, когда вместо обычной волны интереса выпускников к УрГУ, в частности и к высшему образованию вообще, будет лишь треть абитуриентов от традиционного количества, покажет, какие факультеты окажутся успешными. «Демографическая яма» отразится на всех вузах нашего региона. После подведения итогов июля нам станет ясно, в каком направлении продвигаться дальше: больше работать со школами (или просто с населением), или развивать дополнительные образовательные программы, в чем некоторые наши структуры очень преуспели, или интегрироваться в процесс написания заявок на инновационные научные проекты, которые будут обеспечиваться государством либо какими-то фондами. Вузам придется научиться жить за счет мультибюджетного финансирования.

— Уральский госуниверситет получил от государства грант в более чем 500 миллионов рублей. Одну пятую часть от общего финансирования по грантам университет должен привлечь самостоятельно. Насколько это процесс уже продвинулся, какие источники финансирования обнаружены?

— Мы работаем как с ответственными структурами областного уровня, так и с ответственными лицами из производственных структур. Те структуры, на которые ориентировались наши фундаментальные естественные факультеты, в частности институты Академии наук, сейчас переживают не лучшее время в плане финансирования. Поэтому мы ведем работу в разных направлениях, усилили грантовую активность, будем привлекать средства из негосударственных фондов. Если не удастся наладить работу с этими источниками, будут пущены в ход собственные внебюджетные средства университета.

Логика такого финансирования понятна: деньги даются не на зарплату, не на строительство, а на закупку дорогостоящего оборудования, на повышение квалификации преподавателей, на разработку новых учебных комплексов, на программное обеспечение. Поскольку это федеральные средства, необходимо будет представлять еженедельный отчет, будет интерес со стороны надзорных органов. И опасность состоит в том, что вузы могут не распорядиться этими деньгами должным образом. Высокотехнологичное оборудование не воруется, поскольку его невозможно продать. Но оно должно идеально эксплуатироваться. Главное — не просто освоить выделенные деньги, но и освоить и начать применять оборудование в учебных и научных целях. То есть через эксплуатацию этого оборудования должно увеличиться качество подготовки специалистов.

— В вашей предвыборной программе был такой пункт, как увеличение самостоятельности факультетов, выделение их в институты. Будет ли это реализовано и в каком виде?

— Укрупнение факультетов, межфакультетские объединения должны быть инициативой снизу, а не сверху. Какие-то факультеты захотят стать институтами, а какие-то — нет, главное — не душить эту инициативу подразделений. Необходимо поддерживать для них точки роста, создавать особые льготные условия. Тот, кто может подняться и пойти, должен подняться и пойти. И нужно не допустить, чтобы кто-то упал. Мы не заинтересованы в сужении линейки продаж, говоря экономическим языком. Мы будем поддерживать какие-то затратные проекты, являющиеся для нас имиджевыми, такие как Новгородская и Крымская археологические экспедиции. Все, что способно развиваться, должно получить для этого возможности, благоприятный климат. Все то, что пока не в состоянии развиваться, должно подпитываться дополнительно, из внебюджетных фондов. Но для того, чтобы получить благоприятный климат или же подпитку, руководителям подразделений необходимо будет обосновать потребности, представить нечто вроде бизнес-плана.

— Какова дальнейшая судьба военной кафедры УрГУ?

— Военная кафедра больше образовательную деятельность вести не будет, хотя отсрочка от призыва у аккредитованных вузов сохраняется.

Сейчас мы рассматриваем вопрос о том, какие подразделения университета будут занимать площади, принадлежавшие военной кафедре. Наиболее вероятный кандидат — это Институт управления и предпринимательства, поскольку его директор одновременно является и руководителем федерального проекта «Бизнес-инкубатор». В аренду они сдаваться не будут, поскольку мы убеждены, что путем использования площадей для ведения образовательной деятельности мы добьемся более эффективных финансовых результатов, чем сдачей их в аренду.

— Как идет процесс передачи дел новому ректору? Будет ли проводиться аудит университета?

Управленческая команда полностью сохранилась. У нас нет оснований кого-то в чем-то подозревать, нет намерений кого-то наказать. Были мнения, что необходимо провести процедуру аудита. Но я не вижу в этом смысла, поскольку аудитор проверяет только бумаги, а бумаги в университете в порядке. В то же время университет и так регулярно подвергается плановым и внеплановым проверкам различных контролирующих органов. Сейчас процесс передачи дел продвигается, назначена специальная комиссия, председателем которой является Станислав Набойченко. К 27 июня должен быть подготовлен акт приемки-передачи.