Институт экономики УрО РАН в сентябре 2004 года проводит научно-практическую конференцию «Теневая экономика региона: проблемы диагностики и нейтрализации». Проведены масштабные исследования этого явления.

Свято место пусто не бывает

— Нам впервые удалось отследить ущерб от теневой экономики на Урале, — подводит предварительные итоги заместитель директора института по научной работе, доктор экономических наук, профессор Александр Куклин.

Впервые, потому что неформальная, ненаблюдаемая, или попросту теневая, экономика появилась в России в массовом масштабе сравнительно недавно и стала живучим и печальным спутником экономических реформ. Диагностики же этого явления практически не проводилось. Поэтому, видимо, и оценки размеров «тени» разнятся. Заместитель секретаря Совета безопасности России Вячеслав Солтаганов осенью прошлого года на конференции по проблемам борьбы с отмыванием «грязных» денег оценил объем ненаблюдаемой экономики в 20 — 25 процентов валового внутреннего продукта. Это составляет около 2 — 2,5 триллиона рублей, что примерно равно доходам федерального бюджета за 2002 год. Криминальный сектор добавляет в теневую экономику примерно пять процентов ВВП. Всего же в ней занято около девяти миллионов человек.

Глава Минэкономразвития РФ Герман Греф, выступая в начале февраля на Пятой ежегодной инвестиционной конференции, проводимой Американской торговой палатой ,в России, поднял долю теневой экономики в ВВП до 25 — 30 процентов. Кроме того, в стране насчитывается 22 миллиона самозанятых людей, которые нигде «в списках не значатся» и не платят налоги. Глава же Счетной палаты РФ Сергей Степашин полагает, что размах теневой экономики в России сильно преувеличивают, но рассчитать ее реальные размеры вряд ли кто может.

В Институте экономики УрО РАН как раз и предприняли такую попытку. Причем, и тоже впервые в России, в сотрудничестве с милицией. В институте совместно с ГУВД МВД РФ по УрФО создан центр по проблемам диагностики экономической безопасности, оценки влияния и декриминализации теневого сектора экономики. Общими усилиями удалось оценить степень негативного влияния теневого сектора на экономику, да в общем-то и на всю нашу жизнь в целом, поскольку ущерб виден во всех сферах — производственной, инвестиционной, бюджетной, научно-технологической, внешнеэкономической, социальной, продовольственной, экологической.

Профессор Куклин высказал парадоксальное мнение о том, что в начале 90-х годов, когда производство в стране падало, теневая экономика стала своеобразным парашютом, который тормозил обвал в пропасть. Она предоставляла дополнительные рабочие места, без задержек выдавала зарплату, быстро реагировала на рыночные потребности и диверсифицировалась. В образовавшемся вакууме ей никто не мешал, и «тень» спокойно развивалась, чему способствовала и коррупция в различных эшелонах власти. Но после 1998 года свободы у неформального сектора поубавилось, возникла патоэкономика, и «тень» стала тормозом роста доходов бюджета. Типичный пример — водка. По данным Минэкономразвития, оценка нелегального производства водки при сопоставлении данных о потреблении, продажах, мощностях говорит о годовом теневом обороте этой продукции в России в объеме более 165 миллионов декалитров, что почти на 30 миллионов декалитров превышает легальный оборот в прошлом году. Доходы от продажи неучтенного алкоголя идут мимо государственной казны.

Ущерб ущербом погоняет

Уральская теневая экономика отличается, разумеется, своими региональными специфическими чертами. Ученые Института экономики УрО РАН провели обследование всех субъектов Федерации, входящих в УрФО, по тридцати видам ущерба от теневого сектора. При оценке ущерба применялись коэффициенты, характеризующие долю налоговых, административных и уголовных правонарушений, учитываемых официальной статистикой. И результаты получились интересные и во многом неожиданные.

Теневой сектор уральской экономики не претендует на лидерство в стране, но тем не менее по объему он занимает около 30 процентов валового регионального продукта. Это не так много, считает профессор Куклин, поскольку не столь уж велик сам ВРП. Доля «тени» в нем в процентном отношении зависит от экономического состояния территории. Чем оно хуже, тем выше доля «тени», как, например, в Курганской области. В благополучных сырьевых автономных округах теневой сектор по финансам выглядит, разумеется, гораздо богаче, но его доля в ВРП значительно ниже, поскольку государство еще крепко держит в своих руках нефтяную и газовую «трубы». В промышленно развитых Свердловской и Челябинской областях неформальная экономика носит более разноплановый характер, но в целом не превышает срединной для Урала планки.

Честно говоря, для меня стал откровением тот факт, что основной ущерб теневая экономика наносит, оказывается, бюджетной сфере. На нее приходится 71 процент общего объема ущерба. А что в этом, собственно, удивительного? Бюджет, сколь он ни мал в России, остается, с одной стороны, самой привлекательной кормушкой, и всяк стремится поживиться за казенный счет, но, с другой стороны, далеко не каждый стремится пополнить его. Я не случайно употребляю это словосочетание. Бюджет, как из кирпичиков, складывается в основном из собираемых налогов. Так вот, в структуре ущерба, наносимого теневой экономикой бюджетной сфере УрФО, наибольшая доля — 32 процента — приходится на уклонение от уплаты подоходного налога с физических лиц, удерживаемого предприятиями, учреждениями и организациями. В Свердловской области эта доля на 10 процентов больше. Это, очевидно, та зарплата в конвертах, которая никак не конвертируется в налоги. И не случайно, тому есть причины. Из-за неблагоприятного предпринимательского климата бизнес предпочитает оставаться раздробленным, мелким и незаметным для государства. Компании не хотят укрупняться, так как это связано с неизбежной необходимостью переходить на «белую» бухгалтерию и раскрывать больше информации.

Серьезный ущерб наносится бюджетной сфере путем уклонения от уплаты налога на прибыль, единого социального налога, налога на добавленную стоимость. Более того, НДС стал прибыльным бизнесом. Как признал недавно министр экономики Герман Греф, «преступный бизнес по возврату НДС достиг опасных масштабов, и нужно принимать серьезные меры по улучшению администрирования этого налога». По его словам, и бизнес, и правительство серьезно озабочены этой проблемой, и уже весной новому парламенту будут представлены налоговые новации. Сколько уже было этих новаций, но против них беловоротничковые теневики находят свои противоядия.

На втором месте по величине наносимого теневой экономикой ущерба стоит социальная сфера, что закономерно. Она финансируется из бюджета, и если он теряет значительную часть налогов, то неизбежно сокращаются затраты на «социалку». Так что «тень» бьет по всем — малым и старым, здоровым и больным, по бедноте.

Исследования ученых Института экономики УрО РАН и ВНИИ МВД значительно расширяют наши традиционные представления о теневой экономике. Ну вот, скажем, в финансовой сфере ущерб, наносимый теневой экономикой, выражается в злоупотреблениях полномочиями должностных лиц и выплате штрафных санкций по налогам и сборам. Лидерами в округе по этим «показателям» являются Свердловская и Курганская области.

На Свердловскую область приходится и весь ущерб в округе, наносимый ростом влияния теневых институтов. Они провоцируют вмешательство государства, что также влечет финансовые и прочие издержки. Ущерб от недобросовестной конкуренции, от распространения нелицензированных товаров, от незаконного экспорта капитала, от изменения свойств Товаров и услуг, от коммерческого подкупа — перечень негативных сторон теневой экономики весьма обширен. В целом по УрФО ущерб от ее деятельности составляет до 27 процентов валового регионального продукта.

Бой с «тенью»

Прав профессор Куклин, когда называет минимизацию теневой экономики одним из основных источников удвоения ВВП. Если всерьез не заняться этой проблемой, то ущерб от «тени» пробьет большие бреши в экономической и инвестиционной безопасности регионов округа. Ученые разработали концепцию минимизации влияния теневого сектора. Ее основные направления — противодействие экономическими мерами, совершенствование законодательства, повышение эффективности работы государственных органов. Анализ показывает, что если абсолютные значения налоговых ставок в России являются одними из самых низких среди стран с переходной экономикой, то маргинальные налоговые ставки остаются

достаточно высокими, и при их снижении теневой сектор может сократиться.

Да и вообще налоговое законодательство должно быть более прозрачным. Наши законы, не подкрепленные механизмами их применения, автоматически относят большинство участников хозяйственной деятельности к нарушителям. Противоречий в них хоть отбавляй. Для того чтобы своевременно разрешать их, было бы полезно принять закон о налоговых соглашениях между налогоплательщиками и органами МНС. Такая практика применяется во многих странах. Она дает предпринимателям возможность минимизировать риски штрафов, не переводя при этом ресурсы в теневой оборот. Есть смысл и вернуть так называемую «инвестиционную льготу по налогу на прибыль». Она позитивно повлияет на экономический рост, сдаст в архив ряд схем по уходу от налогообложения, что в целом сократит теневой оборот.

Этому же будет способствовать реформирование расчетов между хозяйствующими субъектами, широкое внедрение электронных платежей как альтернативы сети «обналичивающих» фирм. Надежная защита государством легитимно приобретенной собственности поможет вытеснению теневых институтов. Практика захватов предприятий в Свердловской области различными группировками подтверждает актуальность этой проблемы.

В концепции минимизации нашлось место и государственным органам, которые в свое время дали теневой экономике вольную, да и сейчас пассивно наблюдают за ее эволюцией. В борьбе с теневой экономикой власть пока с мертвой точки не сдвинулась. Что бы ни предпринимало правительство, «тень» не думает исчезать. Да и вряд ли исчезнет, тем более что рыночной России она в общем-то в новинку, хотя в благополучных странах давно нашла свое место под солнцем. По оценкам экспертов, мировая теневая экономика по своим масштабам сопоставима с крупнейшей на планете экономикой США. И она не исчезает. Даже в Италии, где в свое время были приняты жесткие меры борьбы с мафией, неформальный сектор жив. Недавняя история с крупнейшей компанией «Пармалат» лишний раз свидетельствует об этом. Впрочем, как и о том, что власти научились вести бой с «тенью». Вряд ли и нам стоит тешить себя иллюзиями о полном исчезновении теневого сектора, но снизить его влияние, сократить ущерб, наносимый им различным сферам, вполне по силам государству и бизнесу.

Ученые-экономисты разработали ряд сценариев минимизации влияния теневой экономики — административный, либеральный и комплексный. Административный предполагает повышение роли государственного регулирования в управлении региональной экономикой, усиление всех видов контроля за бизнесом, ужесточение налоговых санкций. Все это мы, как говорится, уже проходили, и если административный сценарий будет паче чаяния взят на вооружение, то негативные последствия его реализации превысят эффект от сокращения теневого сектора. А для либерального сценария еще время не подоспело. Поэтому ученые рекомендуют комплексный сценарий. Он создает условия для устранения экономической целесообразности перевода ресурсов в теневой оборот, включает экономические стимулы для честного ведения бизнеса, в том числе защиту деловых интересов предприятий с высокой бюджетной эффективностью, предоставление им преимущественного права на госзаказ. А для предприятий, переводящих ресурсы в теневой сектор, Контролирующие органы создадут высокий риск раскрытия правонарушений, получения значительных убытков и ужесточения налоговых санкций. Если удастся избежать излишнего административного давления на бизнес, то комплексный сценарий может стать действенным инструментом нейтрализации теневой экономики. Пора, пора...